Архитектура и строительство № 6 / 2024

Давно ожидает должного внимания и профессиональной оценки своеобразное сооружение, появившееся в центре Минска. Объект этот примечателен во многих отношениях. Он имеет социально значимое содержание, тщательно разработанную функциональную и художественно композиционную структуру, достаточно рационально вписан в небольшой больничный комплекс, заложенный еще в 1950-х гг., создан по проекту авторитетного белорусского зодчего. Речь идет о главном корпусе 2-й городской клинической больницы, «переехавшей» с прежней площадки, увы, не в зеленый пригород, а на одну из центральных улиц столицы. Проектировщики: ГАП – В.А. Бобрик, архитекторы – Я.В. Кончиц, И.Е. Пименов, Н.А. Белова, Т.А. Клочок, Т.В. Новак, Н.Г. Федоринчик, С.П. Хмельницкий, П.С. Зубко; визуализация – Е.И. Терентьев (Минскгражданпроект, 2006–2010).

Предлагаемые заметки об означенном объекте целесообразно предварить двумя пояснениями.

Первое. Краткое сообщение о строящемся больничном здании и несколько проектных иллюстраций уже были опубликованы («АиС», 2009, № 8). Но даже к самому обширному видеоряду необходим обстоятельный комментарий, акцентирующий принципиальные особенности объекта. Так, замечательные фотографии жилого комплекса в Амстердаме («АиС», 2024, № 1, рубрика ГЛОБО) убеждают, насколько интересна его архитектурная форма. А между тем пластика объема очень напоминает произведения советского авангарда, а допущенный местами перебор в количестве мелких членений объема приводит к их трансформации в фактуру поверхности и измельчению масштаба.

Второе. Понятно, что архитектурная форма связана с ее практическим назначением. Но из этого вовсе не следует, что архитектурная форма должна определяться исключительно выполняемыми функциями [1, c. 7]. Поэтому анализ архитектурного решения технологичного больничного здания будет строиться с учетом того, что поиск его выразительности, как и совершенствование всей пространственной среды, не только могут, но должны происходить, опережая и стимулируя рациональные изменения функциональных процессов.

Начиная с очевидного несоответствия назначения постройки и ее местоположения в столичном городе, практически все исходные факторы организации лечебного процесса для проектировщиков были проблемными.

Объект создавался как будто скачкообразно, в несколько приемов, поскольку чередовались заказчики, достаточно влиятельные – Управление делами Президента РБ и руководство 2-й клинической больницы. Немало хлопот доставили чрезвычайно ограниченная стройплощадка с большими перепадами рельефа, очень узкое русло ул. Энгельса со «спрятанными» под ней коммуникациями и даже линией метро, совершенно разнокалиберная застройка, сложившаяся на противоположной стороне ул. Энгельса и т.п.

Тем более любопытно проследить, как в условиях такой концентрации препятствий по воле архитектора В.А. Бобрика и возглавляемого им коллектива оформилось характерное, функционально и художественно выверенное архитектурное решение больничного здания. В предложенной градостроительной ситуации оно раскрывается наблюдателю в ходе движения по склону узкой улицы и естественным образом предстает как вариант протяженной (до 150 м) фронтальной композиции. Характерные черты такого типа композиции – размещение элементов почти в одной плоскости и восприятие ее преимущественно из одного визуального бассейна – делают порядок соподчинения ее элементов относительно легко «читаемым» для зрителя [1, с. 37]. Действительно, на поверхности мощной стены главного фасада, развитой и по вертикали, и по горизонтали, выразительно распределены членения, выгодно чередуются затененные и освещенные участки, удобно размещены композиционные акценты (фото 2, а).

Но как будто желая «заострить» характер композиции, опытный проектировщик нарушает (частично!) признаки фронтальности. Он «врезает» компактный 4-этажный объем лечебно-диагностического корпуса (ЛДК) в примкнувшую к нему 8-этажную пластину операционно-реанимационного корпуса (ОРК), выдвигая ЛДК на первый план. В таких случаях всегда с интересом ожидаешь продолжения – тщательно рассчитанного восстановления целостности и фронтальности композиции. И точно: В.А. Бобрик ввел в структуру здания на правом ее фланге как контрапункт массиву ЛДК узкий цилиндрический объем, наложенный на пластину ОРК и словно останавливающий ее бег. Кроме того, он наделил фронтальную композицию острохарактерной современной особенностью – включением такого специфического материала, как пространство.

Наверняка, наблюдатель будет немало удивлен, узнав, что вовсе не по заранее задуманному единовременному замыслу определился своеобразный облик лечебного здания, что его поиск был продолжительным и многоэтапным. Характерная, как будто «исторически сложившаяся» архитектурная композиция строилась и уточнялась по мере постановки заказчиками новых, все более сложных задач и успешного, грамотного их решения автором проекта.

И нет в этом ничего удивительного. Становление Виктора Антоновича Бобрика как зодчего начиналось в советской архитектурной школе, продолжалось в период, когда в литературе актуальными были вопросы теории композиции и требовательно звучали призывы «вернуться к законам мастерства», так как (по В. Гропиусу) «именно здесь источник формотворчества» (цит. по: [2, с. 196]).

В итоге работа В.А. Бобрика обрела такую же слаженную фронтальную композицию (говорю это без малейшей иронии или негативного подтекста), какую получил, например, в свое время шедевр советской архитектуры Дворец культуры автозавода имени И.А. Лихачева в Москве (архит. А.А., В.А. и Л.А. Веснины, 1937) – трехчастную, с компактным объемом зрительного зала и примкнувшим протяженным клубным корпусом, с нешуточным проемом между ними и контрапунктом, с выделенным композиционным центром в ее серединной части.

В 2006 году бригада В.А. Бобрика приступила к проектированию, причем не ЛДК, а поликлиники Лечкомиссии. В первых же вариантах архитектор нашел приемлемый в данных условиях вариант размещения нескольких отделений в квадратном корпусе с внутренним двором (21х30 м).

Он пояснял, что решение заимствовал у ряда общественных зданий (Дома учителя, БелТА, ТЮЗа), стоящих на противоположной стороне улицы Энгельса [3, л. 2]. Без сомнений, у автора были свои расчеты.

Выбранный вариант плана был наиболее рациональным в условиях ограниченной стройплощадки. Структура здания с широкими, удобно связанными и освещенными с торцов коридорами, экономно устроенными лестнично лифтовыми холлами позволяла разместить необходимое количество автономных лечебных отделений. Не менее важным был расчет на то, что плановые посетители корпуса будут попадать в главный вестибюль не из беспокойной атмосферы улицы, переполненной автомобилями, а пройдя через тихий внутренний двор.

Двор будет участвовать в формировании промежуточного пространства, создавая ощущение защищенности, безопасности, так способствующих здоровью пациентов [4, с. 53]. Эту разумно введенную сверх проектного задания функцию пространства планировалось закрепить еще и установкой скульптуры.

Для выразительности главного фасада архитектор использовал разницу в отметках рельефа, сформировав на флангах асимметричные блоки поликлиники (аптека, вестибюль стоматологического отделения и т.п.). Наличие прохода во внутренний двор (и отсутствие здесь вертикальных коммуникаций) обусловили размещение над ним конференц-зала на 250 мест, что, в свою очередь, послужило предпосылкой для необычного построения объема здания. Высота актового зала и всей правой угловой части 4-го этажа была принята 4,5 м, левая получила все пять стандартных этажей. Завершение здания, выполненное словно из двух слоев парящих карнизных плит, имеющих в плане форму угольников, приобрело запоминающееся ступенчатое очертание.

Трактовка фасадов постоянно изменялась. На первых порах верхний ярус правого углового блока получил мелкоячеистую структуру густо расставленных в банальном метрическом порядке вертикальных ребер. Фасад левого углового 5-этажного блока был изрезан множеством мелких оконных проемов. Последний же вариант эскизного проекта был отмечен устройством модного тогда структурного остекления всего правого крыла здания, что, безусловно, содействовало подчеркиванию его общественного характера и тем более пригодилось после вхождения его в будущий больничный комплекс.

Энергичный вынос нижней плиты «слоеного» покрытия ЛДК автор проекта использовал для организации на главном фасаде мощного венчающего карниза, поддержанного по оси прохода во внутренний двор рядом наклонных трубчатых опор. Удивительно, но заказчик не возражал. Автора же заметок смутила даже не столько финансовая сторона вопроса, сколько напрасно подчеркнутая торжественная направленность поперечной оси корпуса. Ведь она не имеет и вряд ли когда-либо получит поддержку в случайной застройке противоположной стороны улицы, а очень широкие марши (местами до 18 м) открытой наружной лестницы, к сожалению, не ведут дальше проезжей части улицы. Здесь проектировщики явно действовали по стереотипу, упустив из виду количество, состояние здоровья и направление движения пациентов. Небезынтересным в практическом и художественном отношениях был бы вариант организации прохода во внутренний двор с устройством излома пространственной оси и акцентированием его той же задуманной скульптурой. В таком виде тщательно выполненный в соответствии с нормами и программным заданием проект был одобрен, и строительство здания началось. Однако заказчик тут же поставил новую задачу – разработать проект большого больничного корпуса, примыкающего к поликлинике, но без каких-либо изменений последней (деньги, мол, на нее уже истрачены). А когда заканчивалось возведение каркасов зданий, появился второй заказчик. Пришлось корректировать документацию в связи с образованием ЛДК и ОРК, изменением технологического содержания и заметным увеличением мест в палатных отделениях.

Необходимость организации нескольких кардиологических отделений предопределили формирование многоэтажного и протяженного объема, поставленного словно на «вылепленный» природой пьедестал – мягко выраженный водораздел, направленный параллельно ул. Энгельса. Немалая, однако, проблема таилась в устройстве обязательной стыковки почти готового ЛДК со строящимся ОРК.

Непосредственное соединение объемов исключалось из-за потери при этом многих помещений в правом крыле ЛДК. Сооружение крытого перехода не устраивало из-за явного снижения выразительности сопрягаемых корпусов, нарушения автономности нескольких отделений ЛДК, а также обилия пролегающих подземных коммуникаций.

В.А. Бобриком было принято корректное решение, не исключающее все же некоторых потерь. Над двумя корпусами и разделяющим их проходом протянулся связующий их же цельный массивный параллелепипед, как будто «завернутый» в структурное остекление без каких-либо указателей масштаба. Между тем этот параллелепипед – двухъярусный: в верхнем ярусе скомпонованы несколько однотипных операционно-реанимационных блоков с палатами интенсивной терапии; под ним разместился начиненный инженерными коммуникациями технический этаж с технологическим коридором по всей длине корпуса. Пришлось, однако, для связи технологического коридора с главным вестибюлем соорудить дополнительный вертикальный лестнично-лифтовой объем, вписав его в пространство внутреннего двора ЛДК.

Подчеркну, что решение раздробить пространство внутреннего двора, частично лишить его прежней направленности и освещенности, было вынужденным. Но любопытно, что при этом появилась определенная интрига в его организации. Над внутренним двором развернулась небезынтересная футуристическая структура пересекающихся горизонтальных и вертикальных коммуникаций. (фото 8)

Трехмерность и тектоничность композиции, ее крупный масштаб и мрачноватая величественность напоминают прогностические модели итальянского архитектора А. Сант-Элиа [5, с. 200]. Но все-таки вертикальный столп не обязательно должен был непосредственно соприкасаться с подвесной галереей проходом к актовому залу: в любом случае ряд помещений (второстепенных) затемнялся, и следовало бы решительно сместить лифтовую башню к правому крылу ЛДК.

Последующие действия главного проектировщика по трактовке объема ОРК выполнены уверенно и композиционно убедительно, будучи мотивированными внутренней структурой здания и обеспеченными содействием заказчика. Виктор Антонович раскрылся здесь как архитектор, соблюдающий основополагающий принцип теории композиции – регулирование системы соподчинения составляющих ее элементов. Поэтому, рассматривая объект, получаешь немалое удовольствие, находя в том или ином узле закономерно выбранный прием, выверенные визуальные свойства элементов.

Вот как, например, был решен принципиальный вопрос обеспечения целостности архитектурной формы. В.А. Бобрик своевременно обратил внимание на отсутствие в многосоставной фронтальной композиции в должной мере выделенной главной части. Ситуация была исправлена немедленно и экономно. Ограждение ленты балконов двухместных палат, так, кстати, размещенных в срединной части комплекса и уже акцентированных дополнительным выносом, получило иную окраску – не тем же светло-коричневым тоном стены (см. фото 2, а), а чисто белым цветом, выполняющим здесь нужную структурирующую функцию (см. фото 2, б).

Функционально точно и композиционно выразительно выбрано место для организации такого узла, как вестибюль приемного отделения. Будто специально между корпусами был прорезан широкий проем, чтобы в раскрывшемся торце ОРК на его оси устроить группу нужных помещений. Крайний от проема пролет ОРК поставлен на столбы, словно прикрывая своим массивом вестибюль и дополнительно придавая динамичную направленность пластины к ЛДК. Вокруг тех же столбов, изобретательно используя рельеф, сооружен своеобразный серпантин необходимых подъездов и разворотов спецавтомобилей.

Очень кстати на правом фланге протяженного ОРК «вырос» упомянутый выше цилиндрический объем, красиво контрастируя с плоской поверхностью фасада и образуя пластическую фразу как раз на заметном природном всхолмлении. Архитектор поступил практично, собрав в этой башне многочисленные однотипные вспомогательные помещения, обязательные на каждом этаже (бельевые, кладовые, колясочные, кухни-раздаточные и т.п.). Композиционно «привязать» цилиндр к месту способствуют устроенные по его краям проемы в нижних этажах пластины. Левый обеспечивает подъезды к башне и вестибюльной группе кардиологического центра. На основе правого над подвальным этажом между опорами сооружена просторная терраса для прогулок выздоравливающих как некоторая компенсация за отсутствие озелененного двора.

Не забыты и другие средства выразительного соподчинения элементов композиции. Для выявления тектоники наружной стены ОРК нижний светлый ее ярус отмечен рядом трубчатых полуколонок, служащих словно лопатки, поддерживающие широкий темно-коричневый пояс средних этажей. Трубчатые опоры, появившись вначале на портале ЛДК, затем были использованы еще несколько раз как стилеобразующий прием, поддерживая угловые венчающие карнизы или завершающие объемы. Высота цилиндрического объема не случайна: слегка наклонное очертание башни пересекает горизонталь венчающего параллелепипеда. Торец ОРК со стороны ул. Ульяновской в ходе корректировки проекта выполнен с отходом от системы прямого угла к пластически богатой форме, причем настолько, насколько было необходимо для мягкого выхода узкого русла ул. Энгельса к просторам речной долины и т.п.

Значение рассмотренной работы архитектора В.А. Бобрика выходит за рамки только лишь одного примера профессионально выполненного сооружения. Дело в том, что как раз в начале 2000-х гг. ряд обеспокоенных исследователей и примкнувших к ним проектировщиков выступили с призывами к пересмотру и даже отмене традиционных представлений о средствах архитектурной композиции, т.е. к «работе без правил» [6, с. 5]. Очевидно, это следовало понимать как игнорирование известных художественно-композиционных закономерностей в условиях привлечения неограниченного количества источников вдохновения и строительных конструкций. Метод же работы автора проекта больницы убеждает, что прежние постулаты профессии архитектора нисколько не пошатнулись. Его творчество демонстрирует тенденцию к изменению не композиционных закономерностей, а их роли в достижении выразительности архитектурной формы. Так, в заметках мы акцентировали внимание на том, что фронтальные композиции становятся все более пространственно развитыми; признаки вида композиции нарушаются, чтобы затем изобретательно восстанавливаться; сокращается присутствие простого метрического порядка, но увеличивается количество примеров сложного динамического ритма и вариантов его зрительной «остановки»; для создания новой системы соподчинения элементов формы все более активно используется цвет и т.д. Творчество В.А. Бобрика подтверждает: закономерности композиции не отменяются – изменяются и совершенствуются лишь конкретные формы проявления определенных аспектов профессионального сознания и предпочтения тех или иных средств архитектурной композиции, обусловленные талантом и принципиальностью архитектора.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ 1. Кишик, Ю.Н. Архитектурная композиция / Ю.Н. Кишик. – Минск : Вышэйшая школа, 2015. – 208 с. 2. Тиц, А.А., Воробьева, В.В. Пластический язык архитектуры / А.А. Тиц, В.В. Воробьева. – М.: Стройиздат, 1986. –112 с. 3. Эскизные проекты лечебных корпусов 2-й клинической больницы в Минске 2006–2008 гг. // Архив Минскгражданпроекта. 4. Ачаповская, О.Н. Архитектурная гуманизация объектов здравоохранения / О.Н. Ачаповская. – АиС. – 2024. № 2. – С. 52–57. 5. Иконников, А.В. Архитектура города / А.В. Иконников. – М. : Стройиздат, 1972. – 215 с. 6. Теория композиии как поэтика архитектуры / Г.С. Лебедева, И.А. Азизян, И.А. Добрицына. – М. : Прогресс-Традиция, 2002. – 568 с.