На площади Якуба Коласа в здании бывшего полиграфкомбината решено создать современный многофункциональный центр. К реконструкции планируют приступить в 2020 году. Исторический облик сооружения намерены сохранить таким, каким его спроектировал в 1956-м Сергей Ботковский — человек удивительной судьбы. Что о нем известно, выяснила корреспондент агентства «Минск-Новости».
Родился Сергей Борисович в 1917 году в Петрограде в семье преуспевающего инженера-механика Бориса Ботковского. Выпускник Института живописи, скульптуры и архитектуры в Ленинграде. Участник Великой Отечественной. Сразу после войны с группой ленинградских архитекторов в 1945-м приехал восстанавливать Минск. Город они увидели в руинах. Зодчие дневали и ночевали в мастерских — и в рекордно короткие сроки центральная часть нашей столицы была отстроена. За участие в создании архитектурного ансамбля Ленинского проспекта (ныне пр. Независимости) С. Ботковский удостоен Государственной премии БССР. Кстати, интерьеры магазинов «Лакомка», «Чараўніца», «Паўлінка» разрабатывал тоже он.
Знал себе цену
Коренной петербуржец остался жить и работать в белорусской столице. И стал для этого города своим. Как рассказывали о нем коллеги по «Минскпроекту», Сергей Борисович на равных разговаривал и с молодыми учениками, и с маститыми коллегами, и с руководителями БССР. Для него люди делились на «человек» и «так себе человек». Он был уже маститым архитектором с огромным послужным списком наград и званий, когда его, возвращающегося с работы почти в 12 ночи, встретил большой начальник из ЦК.
— Что это вы, Ботковский, ночами бродите?
— Да так, — ответил Сергей, — нет смысла возвращаться раньше. На диване, где я обычно сплю, сидит моя семья и смотрит телевизор.
После этого разговора скромная жилплощадь Сергея Ботковского приросла большой мастерской. До последних его дней это была территория творческих дискуссий, новых планов и проектов. Позже сюда приходили его дипломники и самые любимые студенты.
Случай на войне
Далеко не каждый мог удостоиться чести и удовольствия побывать в мастерской и отведать борща и котлеток его супруги Галины Евгеньевны. Встречая там гостей, коллег, часто рассказывал байки и анекдоты из своей жизни.
— Так вот, — начинал очередной рассказ Ботковский, — прорыв! Наступаем так быстро, что немцы не успевают удрать. Смешалось все в кучу: где свои, где чужие? Несемся на танке по лесной дороге. Топлива уже почти нет — стоп, закончилось горючее. Что делать? Решили: двое идут с канистрами искать своих, я с карабином охраняю танк. А зима, темнеет быстро. Холодает еще быстрее. Побегал вокруг танка — нужен костер. Навалил хворосту, вылил остатки горючего. Горит. Хорошо! Тепло, аж разморило. Костер потрескивает, чуть не уснул. Сижу дремлю, не пойму уже: горит костер или нет? Что-то в темноте еще хрустит… Ходит кто-то по лесу. Наши? Немцы? Жутковато, я как на ладони. Вглядываюсь: три фигуры на дороге. Немцы! Струхнул, конечно. Сколько их там? Но и они, видно, побаиваются, ближе не подходят. Покричат издали — и снова тихо. Потом решились — вышли на свет: руки подняты, бормочут что-то, сдаются, в общем. Перемерзли бедолаги, погреться просят. Погреться — другое дело. Показал им на ветки. Сообразили, навалили целую кучу. Сидим все вместе, греемся. О дровах не напоминаю — заботятся сами. Молчим: ни я по-ихнему ни бельмеса, ни они по-нашему. Между собой тоже стесняются. Сидим молча. Опять хруп, хруп! Еще двое таких же окоченелых. За ними еще трое, и еще двое. У кого оружие — складывают возле танка. Не спрашивают уже ничего, ломают ветки — и в костер. Сосна хорошо горит! Треск по лесу идет… В общем, когда к утру подошли с канистрами наши, у меня чуть ли не взвод пленных! Смеялись долго, но куда ты их теперь денешь? А я что? Они в плен хотят. Сколько их потом еще повылезало из леса, обмороженных. Так гуськом и шли за одним конвойным. Пока не пленный, любой пристрелить может.
Таким запомнили
Пл. Якуба Коласа начало 60-х
Архитектор Михаил Гаухфельд рассказывал, что авторитет Ботковского был для всех неоспорим:
— Он никогда не навязывал своего мнения, не лез в соавторы, но иногда говорил: «А попробуй так» — и рисовал эскизик. И я признавал, что это намного лучше, чем придумал сам. Вспоминая архитектурные советы тех лет в «Минскпроекте», на которых красноречием блистали Владимир Король, Георгий Сысоев, Сергей Мусинский, Владимир Афанасьев, Юрий Григорьев, Юлий Пурецкий, Ярослав Линевич, Евгений Заславский, понимаешь: это была система взращивания архитекторов. Она без компьютеров и Интернета за скудные средства, выделяемые Госпланом СССР, позволила за 20–30 лет создать удобный для жизни почти двухмиллионный город. Работая в соавторстве с Ботковским над проектом реконструкции стадиона «Динамо» к XXII Олимпийским играм, я не переставал удивляться его творческой энергии, обилию идей и умению добиваться их воплощения при строительстве.
Такие люди, как Ботковский, были лучшими и последними представителями той эпохи, заставшей Ахматову, Филонова, Вертинского. Последнего он особенно почитал, под аккомпанемент пианино с упоением пел Вертинского, читал наизусть Блока и Мандельштама. И сам всю жизнь писал стихи.
Мое знакомство с Сергеем Борисовичем состоялось при поступлении в театрально-художественный институт (сейчас Белорусская государственная академия искусств). С группой абитуриентов блуждала по коридорам и искала, где проходят консультации для интерьерщиков. Проходивший мимо нас преподаватель сказал:
— Вам нужен Сергей Борисович Ботковский. Идите прямо, в торце коридора кабинет завкафедрой. Там увидите красивого мужчину с бородой.
На вид он показался мне строгим и даже суровым, но уже в конце занятий мы весело хохотали над его шутками. Высокий, с прямой спиной, он шел по институту, легким полупоклоном приветствуя всех, кто встречался на пути. Среди студентов он безоговорочно легендарная личность, мэтр.
На отделении интерьера и оборудования была самая лучшая в вузе летняя практика — в Таллин, Кишинев, Тбилиси… В том, что нам удалось побывать во многих крупных городах необъятной советской страны, познакомиться с архитектурой разных стилей и эпох, была заслуга нашего завкафедрой С. Ботковского.
В 1988 году я студентка 2-го курса отделения интерьера. У меня не вырисовывается, просто завис проект «Домик охотника». После очередной пары захожу в мастерскую и нахожу Сергея Борисовича за чертежной доской, увлеченно рисующего мой многострадальный проект. Со словами: «Ах, извините, извините, я тут у вас пошалил немножко», весело насвистывая, отправился на очередное заседание кафедры. За шалость Ботковского я тогда получила отлично.
В защиту таланта
В свои 70 с лишним лет Сергей Борисович по-прежнему был энергичен, полон сил. В перерывах между лекциями играл с нами в настольный теннис, и редко кто мог его обыграть. Иногда мне казалось, что в душе он моложе всех нас. Мы, студенты, платили ему любовью и преданностью. Не так страшно было получить неуд по предмету, но очень не хотелось огорчить С. Ботковского своим незнанием. В бесшабашных, а иногда и разгильдяистых студентах он безошибочно угадывал талант. На моей памяти двое таких уже стояли в списках на отчисление за неуды по некоторым непрофильным дисциплинам. Сергей Борисович встал на их защиту.
— Вы поймите, нам нужны эти возмутители спокойствия. Они всколыхнут наше болото. Их не выгонять нужно, а помогать и направлять их неуемную энергию в правильное русло, — спорил и доказывал он.
Студентов не выгнали. Спустя годы из двух бесшабашных разгильдяев выросли успешные и известные дизайнеры.
Мой сокурсник признался: когда ему нужно представлять проект сложному заказчику, он идет в церковь и ставит свечу за Сергея Борисовича. Это стало для него своего рода ритуалом.
Подготовила Марина Гончарук
Источник: Минск-новости